Читать интересную книгу На распутье - Валерий Анишкин

Даша помнила весь этот кошмар, когда родители теряли разум и хватались за голову, не понимая, что происходит, что делать и как в этих условиях выживать. Немного утешало то, что и другие, их знакомые, живут в таком же перевернутом состоянии. Учиться в институте стало трудно и противно. Появились мальчики и девочки, которые приезжали на лекции в дорогих иномарках, не очень обременяли себя учебой и сдавали зачеты и экзамены за мзду. Впрочем, и в институт они поступали за деньги. Преподаватели, даже самые принципиальные, загнанные в угол нищенской зарплатой и снижением их статуса преподавателя ВУЗа до статуса дворника, когда ученая степень вызывает иронические усмешки, а величина зарплаты сочувственное покачивание головой, дрогнули при виде долларовых знаков, которые им беззастенчиво стали предлагать наглые отпрыски нуворишей.

Даша и другие, кому надеяться в жизни было не на кого, старались, зубрили и учились прилично. На таких преподаватели рассчитывали и делали ставку, как на будущих специалистов, и с ужасом думали о пациентах, которые когда-нибудь, не дай Бог, попадут к горе-студентам, которым дорогу к высшему образованию открыл папин толстый кошелек. К чести сказать, среди преподавателей почти не было вымогателей: они видели разницу между богатыми оболтусами и нормальными, пришедшими за знаниями, студентами, и Даша закончила свой медицинский, правда, не с красным дипломом, но вполне прилично, и стала врачом-дерматологом. Теперь она благодарила судьбу за то, что с первого раза не поступила в Первый медицинский. Большой вопрос, смогла бы она в это полуголодное лихое время проучиться шесть лет в Москве. До них доходили слухи о распространении наркомании и проституции в московских ВУЗах. Хотя студенты тоже разными бывают. Оно и в Воронеже были девочки, которые приторговывали собой, кто от нужды, кто просто удовольствия ради, бывало, и «травку» покуривали, хотя это уже была блажь более обеспеченных. И все же провинция оставалась менее падкой на нововведения, а сексуальная революция не приобрела в ней всеобщего размаха и поголовного разгула похоти.

Дом был в двух часах езды от места учебы, и Даша привозила из дома продукты: картошку, варенья, соления и даже тушенку, которую отец делал из крольчатины. Сначала Даша жила в общежитии, потом Ленка уговорила ее переехать к ней в комнату, которую ей сняла мама у какой-то своей старой знакомой. На двоих это вышло не так дорого, но с подругой жить действительно оказалось удобнее. Продукты и у нее, и у Лены были из дома. Их привозила Ленкина мама или отец Даши, иногда они ездили домой сами. С парнями они дружили в основном из своей группы. На праздники уезжали домой, дни рождения отмечали у девочек в общежитии. Мальчиками ни Даша, ни Лена не увлекались, хотя те время от времени надоедали им своими ухаживаниями. Все время поглощала учеба…

Но коварный Амур уже затаился и только ждал случая, чтобы поразить Дашино сердце своей неотразимой стрелой.

Глава 5

Виталий Юрьевич всегда с неохотой вспоминал историю с РДС, в результате которой он лишился не только машины, но и тех сбережений, о которых люди говорят, что они «на черный день».

Легковую машину «ИЖ-комби» Виталий Юрьевич в свое время купил с рук. Причем, сначала он был согласен на «Запорожец». Как говорила Ольга Алексеевна, «по Сеньке и шапка», имея в виду их капитал. Но, как говорится, аппетит приходит во время еды. Когда они купили дачку, вернее, четыре кирпичные стены с мансардой, но без потолка и пола, Виталий Юрьевич, поездив туда сезон в переполненном автобусе, после чего приходилось еще шагать три километра с рюкзаком за спиной, загорелся идеей купить мопеды: для себя и для Ольги Алексеевны. Хотел сделать сюрприз и, прикатив их вдвоем с рабочим, которому дал на бутылку, к дому, сиял как полная луна. Ольга Алексеевна повела себя совершенно неожиданно.

– А ты думал, я от твоих затей приду в восторг? – сказала она мужу. – Я промолчала, когда ты дачу покупал. Сарай – не сарай и домом не назовешь. Ты помнишь, сколько сил нужно было положить, чтобы достроить эту твою хибару? И денег… Ладно, я смирилась. Теперь эта твоя новая дурь, мопеды… Во-первых, я на эту твою тарахтелку, хоть озолоти, не сяду. Во-вторых, где ты их собираешься держать?

– В лоджии, – бодро ответил Виталий Юрьевич. – Места много не займут.

Ольга Алексеевна с недоверием посмотрела на мужа:

– А как ты их в лоджию затащишь?

– Подумаешь, проблема, – беззаботно пожал плечами Виталий Юрьевич.

В лоджию он мопеды затащил, но оптимизма у него после этого поубавилось. Мопеды были значительно тяжелее обычных велосипедов, а колеса только с виду были похожи на велосипедные, и если по дороге катились хорошо, то по ступенькам взбираться отказывались. Виталий Юрьевич с трудом затащил один за другим мопеды в лоджию, и его дыхание походило на хрип загнанной лошади. «Слава тебе, Господи, что ты поселил нас на второй этаж, а не на девятый», – мысленно вознес хвалу Виталий Юрьевич, вытирая пот с лица.

– Не хочешь ездить на мопеде, сам буду ездить, когда нужно будет что-то тяжелое тащить, – неуверенно сказал Виталий Юрьевич и с трудом один мопед продал за цену меньшую, чем купил.

Второй мопед Виталий Юрьевич продал после своей первой и последней поездки на дачу.

Поездку эту он наметил на день рождения жены. Ему хотелось явиться домой с охапкой тюльпанов, которые росли на даче в избытке. Они лезли из земли с мощной силой дикой травы и в мае радовали глаз, затмевая собой культурное огородное пространство с первыми всходами лука, редиса и другой ранней зелени. Рано утром, съев наскоро овсяной каши и выпив чашку чая, Виталий Юрьевич потащил свой мопед во двор.

– Хочу попробовать, – сказал он Ольге Алексеевне. – Немного прокачусь. Заводить-то я уже его заводил, а ездить еще не пробовал.

Ольга Алексеевна отмахнулась от него как от назойливой мухи: мол, чем бы дитя ни тешилось, и пошла на кухню готовить праздничный ужин к вечеру. Вслед ему крикнула:

– Недолго. Мне надо будет помочь, а то мы с Милой не управимся.

Мопед завелся быстро, с третьего раза, но когда Виталий Юрьевич сел в седло и стал прибавлять газ, мотор заглох. Так он заводился и глох всякий раз, стоило на него сесть и крутануть ручку газа. Затарахтел мопед только под горку. Виталий Юрьевич прибавил газу и покатил по улице, испытывая при этом невыразимый восторг, который знаком всякому, впервые севшему за руль самоходного устройства.

Счастье Виталия Юрьевича кончилось на первом подъеме, которых было в избытке на шоссе, ведущего к даче. Мотор глох, и в гору Виталий Юрьевич тащил его своим ходом. Под уклон мопед заводился, и дальше, по ровной дороге, шел бойко, но на подъеме глох. Последний крутой подъем после мостика через неширокую быструю речушку перед самой дачей совсем выбил Виталия Юрьевича из сил. Зато, съехав с горки, он пролетел птицей до своей калитки, и сам заглушил мотор.

Виталий Юрьевич вдохнул полной грудью чистый загородный воздух, так что даже немного закружилась голова. Тишину нарушали лишь голоса дачников, и не было сплошного городского гула от тысяч движущихся машин, и не было сплошной гари от выхлопных газов, бензина, запаха от невыделанных шкур с мясокомбината, гари от сгорающего угля с ТЭЦ.

Деловито жужжали пчелы, перекликались птицы. Начала было куковать кукушка, но тут же умолкла: то ли ее спугнул кто-то, а, может быть, ей еще рано было куковать; завела свое однообразное «витя-витя-витя» славка.

Вдруг запел соловей. Он рассыпался трелью, потом защелкал, затрещал не хуже кастаньет в руках опытного музыканта, замолкал и начинал снова, иногда подражая какой-то птице.

Эта серенькая неброская птичка всегда приводила Виталия Юрьевича в восторг, и он думал о том, что это совершенство природы не иначе как последняя точка в божьем промысле того дня, когда Бог населял Землю.

А еще Виталий Юрьевич отмечал: как только начинали петь соловьи, все птицы умолкали, будто отдавали дань совершенству.

Пахло сиренью, мятой, травой и речкой. Молодая зелень радовала глаз нежным прозрачным цветом, который бывает только весной. Все вокруг благоухало и цвело, поражая силой, с которой пробудилась жизнь, казавшаяся мертвой после зимы.

Виталий Юрьевич ощутил прилив сил, и его утомительное дорожное путешествие показалось вдруг смешным и незначительным. Он зашел в дом и с удовольствием отметил, что дом совсем неплох. Несмотря на некоторую бестолковость, свойственную людям творческого склада, руки у него были мастеровые, и шло это, вероятно, от деда: тот мог и дом построить, и мебель смастерить. За прошлое лето Виталий Юрьевич настелил пол внизу, на первом этаже и в мансарде, подшил потолки, да еще заложил фундамент, собираясь расширить дом под кухню и веранду, а над верандой сама просилась лоджия с выходом из спальни, которую они с Таисией Ивановной уже устроили в мансарде, обшив ее деревом. Иногда Виталию Юрьевичу помогали за выпивку и небольшие деньги деревенские мужики: с ними его свел случай в сельмаге, когда он добавил им недостающие деньги на водку. Мужики оказались хоть и пьющими, но незлобивыми и рукастыми.